Мифы Древнего Рима. Золотой осел [сборник 2016, худ. А. Лебедев] - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

С самого раннего утра и до темноты новый хозяин Луция гнул спину на огороде. Вскапывал и рыхлил землю, поливал овощи, выпалывал сорняки. По базарным дням он нагружал осла овощами и гнал в соседнее село или в ближайший городок. На обратном пути Луцию приходилось везти на себе распродавшего товар огородника.

«О боги! — вздыхал Луций. — За что посылаете вы мне все эти испытания?» Но вслух стенать и жаловаться он и не пытался, зная, что сможет лишь прореветь бессмысленное ослиное: «Иа-ааа! Иа-ааа!»

Однажды в дождливую безлунную ночь на шалаш огородника наткнулся застигнутый непогодой почтенный господин. Насквозь промокший, он соскочил с усталого коня и попросился на ночлег. Бедняк не только приютил богато одетого господина, но и разрешил его коню подкормиться на огороде, чего ослу не позволялось никогда. Почтенный человек, благодарный хозяину за приют, пожелал отдарить того зерном, маслом и бочонком вина и пригласил в свое имение.

Огородник, не медля, вскинул на осла вместительный мешок и пустые козлиные мехи, вскочил сам ему на спину и потрусил вслед за отдохнувшим конем щедрого господина.

Проделав немалый путь, они, наконец, прибыли на место. Луция оставили во дворе у привязи и насыпали в торбу отменного ячменя, а хозяина его пригласили в дом. Накануне некий крестьянин послал в подарок своему господину огромный и жирный олений окорок. Гостя как раз и собирались потчевать испеченным в углях оленьим мясом.

В устроенной под просторным навесом кухне повар развел огонь, наточил ножи и приготовил ароматные специи для соуса. Вокруг суетились привлеченные запахом свежей оленятины здоровенные дворовые псы. Они повизгивали, крутили хвостами, ластились к повару.

— Пошли, пошли вон, попрошайки! — незлобиво покрикивал на них повар и отгонял от господской еды.

Тут его зачем-то позвали в дом. Поручив подмастерью-поваренку приглядывать за мясом, повар ненадолго отлучился. Видя перед собой нестрашного мальчишку, псы обнаглели. Они уже не скулили просительно, а злобно рычали. Поваренок отмахивался от собак скалкой, но те вдруг разом ринулись под навес и в единый миг растерзали на куски и растащили вымоченный в вине окорок.

На крик мальчишки выскочил из дому повар. Но было уже поздно. Ни мяса, ни собак. Повар схватился за голову. Поваренок виновато затих. В этот момент появилась жена повара. Узнав о несчастье, она не растерялась, а только усмехнулась.

— Велика беда! — сказала она. — Вон у привязи стоит чей-то осел. Он не хозяйский, а потому смело можешь свести его на задворки, прирезать, ободрать и подать ослиную ногу вместо оленьего окорока. А уж приготовить мясо ты умеешь так, что и осла съедят, да еще и пальчики оближут.

Женщина и помыслить не могла, что осел понимает ее слова, а потому говорила громко, не таясь. Луций обмер.

А повар, повеселев, уже принялся точить большой нож, хищно поглядывая на свою будущую жертву. Луций, не долго думая, поднапрягся, оборвал веревку и понесся к воротам. Повар с поваренком и поварская жена кинулись ему наперерез. Осел скакал по двору, бешено лягаясь, и вдруг с ходу влетел под кухонный навес. Он опрокинул стол, перебил и передавил копытами посуду. Бутыль с уксусом опрокинулась в огонь, и к легкой крыше навеса с шипением поднялось едкое облако пара. Луций задохнулся, громко фыркнул и, мотая головой, почти ослепленный вырвался на волю.

— Держи! Лови! — вопили вслед ему выскочившие на порог хозяин дома и огородник.

Да куда там! Осел уже несся по саду, ломая кусты. Если бы Луций хоть на мгновение приостановился, он увидел бы, что кусты эти усеяны пышными алыми розами. Но, к несчастью, глаза его были полны ужасом и уже ничего не различали вокруг. Осел выскочил на дорогу и, окутанный клубами пыли, без передышки улепетывал от смертельной опасности.

Не первый уже день бродил Луций по полям, скрывался в овражках и рощицах. Маленькие домики на окраине города утопали в благоухающих садах, где наверняка алели усыпанные крупными розами кусты. Но даже спасительные розы не заставили бы Луция приблизиться к человеческому жилищу. Он совсем одичал, шерсть на нем свалялась и обросла репьями, хвост стал похож на измочаленную веревку, длинные уши обмякли и обвисли по-собачьи. Однажды наткнулся Луций на глинобитную хижину, стоявшую на краю ячменного поля. Он стоял поодаль и, раздувая ноздри, жадно вдыхал принесенный ветерком сладкий аромат жареного мяса и хлеба. Голова его закружилась от давно забытого запаха, глаза затуманились. Как завороженный, Луций сделал шаг, другой, третий… И снова замер.

— Смотри! Осел! Лови его! — услышал он вдруг удивленный голос и сорвался с места.

Но было поздно. На шею ему накинули грубую веревку, потащили к хижине и накрепко привязали к врытому в землю столбу. Только теперь Луций разглядел поймавших его людей. Их было двое. Босоногие, кучерявые, смуглолицые, они ничем не отличались один от другого, будто братья. На самом деле, как позже выяснил Луций, они и впрямь были братьями-близнецами, рабами хозяина ближнего имения. Братья рабы охраняли пшеничное поле от потравы дикими животными и воровских набегов соседних крестьян. Кроме того, они каждый день таскали на хозяйскую кухню дрова и хворост, а оттуда приносили домой объедки и остатки от постоянных обильных и роскошных пиршеств. Чего только ни вываливали братья из плетеных корзин, возвращаясь в свою хижину! Жирные куски свинины, куриные ноги, рыбьи головы и хвосты, ломти белого хлеба, лепешки, а порой даже пирожки, булочки и блинчики.

До сих пор братья рабы волокли вязанки хвороста и корзины с едой на себе. Отныне эту работу выполнял Луций. Она оказалась не такой тяжелой, да и новые его хозяева были к нему добры.

— Осел такой же подневольный, как и мы, — говаривали братья.

Они никогда не били его, разрешали топтаться у межи и жевать свежие пшеничные ростки. Но Луций, давно не пробовавший нормальной человеческой еды, мечтал о куске свинины или окунутом в густой мед пухлом ноздреватом блинчике. Как-то раз, когда братья отлучились, Луций проскользнул в хижину. Там он, не разжевывая, давясь и фыркая, заглотил целиком полкуренка, несколько пирожков с потрохами и ошметок пережаренного мяса.

Опомнившись, Луций выскочил из хижины и со страхом ожидал страшной кары за воровство. Но братья не заметили пропажи. Они поужинали и спокойно легли спать.

С того дня Луций повадился таскать со стола своих хозяев лакомые кусочки. Но теперь он был осторожнее и брал лишь самую малость. Эти